Вторым фактором обычно называют повышение качества управления, далеко не всегда, как мы видим на примере нашей страны, из теории воплощающееся в практику.
Поэтому на деле главной причиной приватизации обычно оказывается политическая. Ваучерная приватизация отдавала заводы их директорам, превращая их в опору, хоть и временную, режима демократов. Залоговая приватизация создала неразрывно спаянный с государством класс крупных собственников, сохранивший власть Ельцина в 1996 году и обеспечивший ее плавную передачу преемнику. Даже в развитых странах приватизация зачастую проводилась потому, что забастовка на государственном предприятии является политической проблемой, а на частном – пресловутым «спором хозяйствующих субъектов».
Сбивчивые и взволнованные разговоры отечественных реформаторов о новой волне приватизации и форсированном выходе государства из капиталов только что созданных им же гигантов на этом фоне крайне интересны. Это не естественная рвотная реакция на «эффективных менеджеров» самых разных структур – от «Сбербанка» до ВТБ, не реализация идеологических догм (более свободного от каких бы то ни было убеждений руководства у России, боюсь, не было со Смутного времени) и тем более это не бендеровское «джентльмен в поисках десятки».
Приватизация всегда – политический акт, ибо в хоть немного стабильные времена собственность рождает власть с той же неуклонностью, что винтовка – в хаосе.
Вероятно, смысл данного этапа приватизации – легализация на Западе накопленных правящей бюрократией богатств. Она позволит замести следы масштабного разворовывания государственных компаний, так как новый владелец, купив компанию (даже с дисконтом из-за понятного всем воровства), кровно заинтересован в ее репутации.
Можно предположить, что приватизация, как бы она не организовывалась технически, в итоге будет нацелена на передачу каждой компании двум ключевым хозяевам. Основную часть акций каждой будет получать глобальная корпорация, а значительную – в идеале блокирующий пакет, чтобы отстаивать свои интересы – представители российской бюрократии, в первую очередь руководителей государства и топ-менеджмента приватизируемой компании. Разумеется, эти представители будут надежно прикрыты целыми завесами «Байкалфинансгрупп» – формально не имеющих ни к кому никакого отношения подставных структур.
Политическая борьба ведется сейчас именно за то, кто конкретно окажется «допущенным к столу» с российской стороны.
Правда, этот процесс будет иметь и позитивные стороны.
Так, когда какая-нибудь BP купит «Роснефть» (со всеми переданными той активами ЮКОСа), для диких представителей российской клептократии это будет означать невозможность бывших хозяев ЮКОСа вернуть собственность в западном суде.
Конечно, суд не будет делить участников дела на «своих» и «чужих». Но, с одной стороны, и юристы, и возможности формирования общественного мнения (что важно в условиях реальной, а не фиктивной состязательности процесса) у глобальной компании гарантированно лучше, чем у недавних заключенных, будь последние хоть миллион раз правы. А главное – российские коррупционеры, в принципе неспособные даже вообразить независимый суд (как и независимость как таковую, в виде отвлеченной идеи), никогда не поверят в возможность западного суда ущемить интересы глобальной корпорации.
Поэтому после приватизации правящая бюрократия перестанет испытывать животный страх перед Ходорковским: «поезд уйдет», он уже не сможет вернуть свое – и его можно будет (по логике сегодняшней системы управления) выпустить на свободу. А иски против отдельных исполнителей, какие бы посты они ни занимали, системе не страшны: от «промахнувшихся акел» она избавляется не только легко, но и, как видно на примере Сталина, порой с видимым удовольствием.
Российское руководство, похоже, верит, что глобальные корпорации самим фактом приобретения российских компаний будут легализовывать все свои прошлые действия в глазах мирового сообщества – и именно эта индульгенция представляется сегодня главным политическим мотивом нового этапа приватизации.
Если бы на воротах Бухенвальда вместо «Каждому свое» было бы написано «Ничего личного, только бизнес» – кто знает, может быть, это заведение успешно функционировало бы и по сей день. И даже было бы включено в листинг некоторых фондовых бирж.
Автор — директор Института проблем глобализации, д.э.н.