На раскопки меня позвал неутомимый борец за справедливость Коля Червонящий. Если Коля брался за какое-либо дело, стоящее, по его мнению, внимания, то он всегда доводит такое дело до конца. Даже если останется один на «поле боя». Отказать в помощи такому человеку я не считаю для себя возможным. Тем более, что с давних времен я мечтала поучаствовать в каких-либо археологических раскопках. За нашим городом были обнаружены останки людей. Это несколько пугало меня, но отступать было поздно.
К моему приходу на месте раскопок в вырытых трактором продольных ямах уже трудились мужчины, мальчишки, девушка что-то раскладывала на коврике, разложенном между ямами. Когда я подошла поближе, то к моему почти ужасу увидела, что в ведре возле ямы торчат неожиданно большие человеческие кости, а милая девушка очищает кисточкой от земли человеческие черепа. Меня в первую очередь покоробило то, что останки людей собирались в какие-то банальные ржавые вёдра, казалось, что это должно было делаться как-то более торжественно и с какими-то специальными инструментами. Траншеи были узкими и, чтобы откопать человека полностью, надо было вкапываться в глубину. Получались как бы «норки», в которые раскопщик погружался с головой, выкапывая детали, что меня тоже настораживало.
Замешательство надо было преодолеть, и я направилась сначала к девушке с черепами, которой подошли помогать еще два подростка. Мальчишки тщательно делали свое дело, аккуратно перекладывая очищенные косточки в обычный целлофановый пакет для мусора. Я смотрела, но дотронуться не решалась, хотя понимала неизбежность прикосновения к человеческим останкам. Потом один из ребят, держа в руках чью-то челюсть, удивился сохранности зубов и как-то обыденно произнес: - «Ну, все, теперь каждый день зубы чистить буду!..». В эту же секунду мои страхи и сомнения улетучились, и я стала почти полноценным раскопщиком. Чуть позже поняла и то, что старые ведра – самая удобная тара для такого дела, потому что их можно оставлять на ночь почти на виду – никто не утащит. Коля все продумал, оказывается.
Копательная работа – не из легких, в яме типа траншеи мешает длинный черенок лопаты, также тяжеловато вырытую землю выбрасывать вверх. Я приспособилась набирать ее сначала в ведро, а потом уже выносить из траншеи. Разговаривали мало, строили всякие предположения по поводу причины захоронения людей. Многие годы наши жители ходили по дороге на турбазу, на локатор и не подозревали, что рядом с дорогой (а возможно, что и под ней!) находится кладбище. Казалось, что леса, в которых до сих пор откапывают солдат отечественной войны – где-то там, а у нас все известно и найдено. Что тут, в степи ничего не утаишь – на виду все…
Когда тракторист, копавший траншеи рассказал, что и на другом конце поля он находил раньше останки людей, мы поняли, что масштабы захоронения будут гораздо больше предполагаемых. К сожалению точной информации о похороненных людях ни в музее, ни в архивах не было, о чем сообщила директор музея, приезжавшая на раскопки. Наиболее вероятно, что похоронены белогвардейцы и приехавшее с ними гражданское население, которое привез сюда генерал Сергей Улагай в 1920 году из Крыма. Люди поверили тогда генералу Врангелю, который планировал захват юга России, и вернулись на родину. Казаки, как обычно, предали генералов, операция не удалась, всех расстреляли.
Люди под Ахтарями были захоронены не за один раз, так как ямы были расположены хаотично, на разной глубине (от 70 см до 1,5 метров). Сначала мне казалось, что все похоронены по-людски, головой на запад, руки сложены на груди. Не хотелось верить в то, что расстрелянные, возможно, сами копали себе ямы, что пули тогда жалели и убивали прикладами по голове или рубили шашками. Сначала откапывали в основном мужчин, и я предполагала, что это все воины и они, конечно могли быть жестокими по отношению друг к другу.
Но потом я откопала, как оказалось, очень пожилого мужчину, не годившегося в солдаты. Работавший в соседней «норе» стоматолог определил это по зубам. Кто-то откопал мужчину с ребенком на руках, что вызвало ажиотаж и рассеяло всякие сомнения в том, что здесь захоронено и гражданское население. Мы стали выкапывать скелеты полностью, для того, чтобы определить положение тел во время погребения, фотографировать их. Оказалось, что некоторые захороненные лежали на боку, у некоторых руки были раскинуты, а не сложены на груди. Стало понятно, что хоронили и как попало. Потом откопали женщину, другую. Я, к моему удивлению, научилась распознавать мужские и женские скелеты, их примерный возраст.
Возгласы: - «подай мне череп, дай ведро для костей» перемежались вполне философскими размышлениями о том, что ничего с собой не унесешь на тот свет и никому не нужны эти войны. Кто-то пожалел, что в раскопках не участвуют олигархи и им подобные, чтобы они тоже подумали о том, что награбленное с собой не заберешь и не стоит за него биться, лишая людей жизни, которая и без того коротка. Все это говорилось без злобы, которая часто звучит на политических тусовках. Похоже, что на таких раскопках всех копающих посещают подобные мысли, и они хотят поделиться ими.
В какой-то момент работа стала казаться обыденной, я заметила за собой даже поисковый азарт. Кто-то откопал женщину и бусы, а мне все не попадались бытовые предметы. Стоило только об этом подумать перед началом работы и при первом же протыкании ножом грунта в яме возле самой дороги, я выкопала бусинку. Человека еще не было видно совершенно. Просто ткнула ножом в землю и выкопала предмет зависти. Вот так можно потерять трепетное отношение даже к такой печальной работе.
«Нора», в которой я постепенно откапывала женщину, была в самой глубокой траншее и шла почти под дорогу. Другой раскопщик трудился на противоположном конце траншеи, и я подолгу оставалась один на один с предметом раскопок. Но было не страшно. По мере выкапывания я поняла, что передо мною молодая, очень красивая женщина. Мне хотелось узнать о ней больше, я работала тщательно и осторожно. Мы считали, что все люди были раздеты, так как не находили ни на ком следов одежды. Но на этой женщине была одежда бордового цвета, так как до самых пят присутствовал слой красноватой пыли. У нее был очень пропорциональный скелет, ребра, аккуратный череп. И разные украшения… Вокруг головы тоже располагалась бордово-красная пыль. Это был, вероятно, платок под цвет юбки. Я то и дело останавливалась, потому, что было очень жаль оборванную жизнь этой молодой, нарядной красавицы. Чувство сожаления не покидало меня и дома. Я даже отнесла в её «норку» ветку сирени - так мне захотелось сделать, хоть это и не кладбище. Рядом именно с ней были расположены остатки деревянного столба, которых я не встречала возле других захороненных людей. Я подумала, что крестом или столбом кто-то не случайно отметил место захоронения именно этой женщины необыкновенной красоты. Возможно, что она была особого происхождения. Раз эта могила была обозначена, значит, кто-то хотел вернуться к ней или сообщить кому-то об этом печальном событии.

Е. Шиневская

По казачьим сайтам и форумам сейчас кочует документ, подготовленный Министерством регионального развития РФ, «Стратегия развития российского казачества до 2020 года». Этот документ основан на результатах всероссийского социологического опроса, проводившегося месяца два назад среди казаков все тем же Минрегионразвития. К слову сказать, когда на состоявшемся не так давно Совете атаманов Кубанского казачьего войска эти данные упомянули, то Николай Долуда, даже не сразу понял, о чем речь. А поинтересоваться результатами атаману было бы нелишне. Опубликованные данные опроса нельзя назвать радужными оценками казачества. Не дают они оснований и для оптимизма в будущем.
Среди казаков 53,6% составляют горожане, что уже наводит на невеселые мысли: исторически казаки проживали отнюдь не в городах. Так что возникают сильные подозрения касаемо исторической преемственности исторического и нынешнего казачества.
Численность современного казачества оценивается в 850 тысяч человек. Есть подозрения, что и эта цифра завышена. Ранее московскими чиновниками назывались цифры и в 4 – 7 миллионов.
Однако главным разочарованием «Стратегии развития казачества» является даже не количество людей, которые идентифицируют сегодня себя с казачеством.
– Согласно этой концепции в реестр (по-новому – «Всероссийское казачье общество») зачисляются только мужчины в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет, находящиеся на государственной службе, – поясняет корреспонденту «НГК» депутат Законодательного собрания края, атаман Кубанского казачьего войска в 1990 – 2008 годах Владимир Громов. – Соответственно всех, кто не попадает под эти критерии (по возрасту или по роду занятий), из реестра исключат. Поскольку из сорока с лишним тысяч членов Кубанского казачьего войска на службе находится от силы две с половиной тысячи, получается, что в реестр попадут от силы процентов десять от нынешнего состава ККВ. Остальные перейдут во Всероссийское общественное объединение казаков – общественную организацию. Служилое же казачество превращается в своего рода вспомогательную силовую структуру, что, мягко говоря, не прибавит ему популярности среди населения.
В свое время один из лидеров большевиков Лев Троцкий сказал буквально следующее: «Казачество надо уничтожить поголовно как народ, способный к самоорганизации». Именно так, путем самоорганизации, и сформировались старые казачьи войска – донское, терское, яицкое, запорожское. Точно так же происходило и возрождение казачества в девяностые годы – как инициатива снизу. Сейчас же власть пытается выхолостить все, что в казачестве способно к самоорганизации. Говорится о возрождении казачьих традиций, но разве в традициях казачества существование Всероссийского казачьего общества? По сути, нам сейчас предлагается вывести неких «новых казаков», которых будут создавать с чистого листа. Это тем проще сделать, поскольку об этнокультурном возрождении кубанского казачества в новой «Стратегии» ничего не говорится. Что лишний раз говорит: власти важны не традиции, а служба.
Вообще «Стратегия развития казачества» вызывает много вопросов. Ясно, что оставят вне реестра, к примеру, такую структуру, как Совет стариков. Да и вообще, многие казаки – и даже атаманы – старше шестидесяти лет. Причем среди них – авторитетные, известные в казачьей среде люди, много сделавшие для возрождения казачьих войск. Всем им придется уходить из реестра в общественную организацию.
Неясен в таком ракурсе и статус Кубанского казачьего хора, – перечисляет Громов.
По словам Громова, Николай Долуда на юбилее войска объявил, что хор станет структурным подразделением войска. Но если войско теперь – это только те, кто служит, то как в него может войти хор? В «Стратегии развития казачества» достаточно четко оговаривается, какую именно службу должны нести казаки, чтобы быть зачисленными в реестр: охрана общественного порядка, военная служба, мероприятия ГО и ЧС, борьба с оборотом наркотиков и природоохранная служба. Песни и пляски, равно как и прочая казачья народная культура, в этот список явно не попадают.
– Когда вступали в реестр, мы туда вступали всем войском, – продолжает Владимир Громов, – вместе с казачьими семьями, стариками. К чести Долуды надо сказать, что он пытается остановить процесс огосударствления казачества, но понятное дело, что против давления из Москвы он ничего не противопоставит. Но если эта стратегия все-таки будет принята, отток из казачества только усилится.
В период Российской империи казаки занимали двойственное положение по отношению к государству: всячески пытаясь урезать традиционные казачьи вольности, тем не менее царское правительство всячески подчеркивало привилегированность казачества, его «близость к трону». Казачьи полки входили в гвардию, из казаков формировался Собственный Его Императорского Величества Конвой, войсковым атаманом всех казачьих войск считался наследник престола. Но в то же время тогда казачество сохранило еще достаточно традиций и устоев от своего вольного прошлого, что давало ему возможность сохраниться как этнокультурная общность, как народ, а не просто «служилое сословие». Сейчас же этих традиций нет, сказывается наследие советского режима. Все попытки возродить эти традиции к настоящему времени власть успешно нивелирует, превращая казачество на этот раз в действительно «служилое сословие» – и ничего более. Ходят слухи, что новое «реестровое казачество» превратится в своего рода «Всероссийское казачье общество», со своим «Верховным атаманом». Есть даже предположения, что им сделают президента. Поговаривают и то, что одна из целей приезда атамана Кубанского казачьего войска за рубежом Александра Певнева – прозондировать почву на тему избрания атамана «всем миром», то есть не только отечественными, но и зарубежными казаками.
Для чего нужна власти военизированная структура, чьей основной задачей будет являться государственная служба, в которую, в свою очередь, входит и «охрана общественного порядка»? Аналогии приходят на ум не самые приятные. Как бы не получилось так, что карикатурный образ «казака-нагаечника» с большевистских листовок неожиданно обретет плоть и кровь в современной России.